Пока я не смою с себя сон, разговаривать я не намерена. У меня есть кое-какие правила.
Скидываю халат, переступаю через бортик и включаю горячую воду, сразу переключая на душ. Опасливо вытягиваю вперед ногу, пробуя, делаю шаг вперед, стараясь не намочить волосы. Сушить потом тысячу лет. Затыкаю слив, жду пока наберется достаточное количество — до середины лодыжки — сажусь и обхватываю колени руками. Мне нравится, что в этом влажном пару времени нет. Оно не может здесь выжить, вода просочится в любой механизм и испортит его, вот и телефон, хотя он всегда со мной, я не достаю из кармана халата — думаю, что-то важное внутри него может раствориться. Мне становится грустно, что я не могу подумать эту мысль о вражде времени и влажности с ним вместе прямо сейчас. Мне хочется повернуться на бок и укрыться горячей водой с головой.
— Но сушить же тысячу лет!
Я абсолютно права, собираю волосы наверх, вытягиваюсь и сгибаю ноги. Обжигающий дождь красит холм колена в розовый, к нему по белому склону бедра тянутся аккуратные, словно линейкой прочерченные, красные дорожки.
— «Словно», смешно! А чем же если не линейкой?
И, правда, глупо. Когда мы вместе разглядывали стенд с металлическими портновскими линейками, выбирая ту, что станет моей, я и подумать не могла, что она поможет мне по-настоящему глубоко измерить себя. Я так рада, что он научил меня перекрашивать себя из белого в красный. Я провожу пальцем по алой, чуть вспухшей линии по краю вчерашнего удара. Я любуюсь и горжусь этими следами, знаками того, как хорошо я справляюсь. А ещё это гарантия того, что, проснувшись, я осталась той же, что легла спать вчера. Я удовлетворенно думаю, что ему бы они понравились. Мне хочется сделать фотографию и отправить ему, но это было бы неразумно. Скорее всего, он сейчас пишет, чтобы позже почитать мне. Не хочу его отвлекать.
— Вот именно, что же он будет тебе читать, если ты будешь отвлекать его? Ты бы лучше разобралась сначала, кто ты сегодня?
Я всегда давала себе хорошие советы, хоть и следовала им нечасто, но в этом определенно был смысл. Ему нравилось, что во мне жили тысячи девочек и женщин, и каждый раз к нему выходил кто-то новый. Но некоторых я ему показывать не хотела, поэтому, да, для меня все же лучше разобраться с тем, кто я сегодня, заранее.
Я нехотя вылезаю из ванной, протираю зеркало рукой и испытующе смотрю себе в глаза. Вижу округлое розово-нежное лицо, похожее на бутон, который раскроется, если улыбнуться. В детстве мне очень хотелось обменять свое простое имя на цветочное и стать Лилией или хотя бы Розой. Позже я поняла, что быть цветком довольно глупо, ведь они так быстро увядают. Как же все-таки жаль, что я не могу увидеть себя
на самом деле
! Я давно приметила, что, смотрясь в зеркало, люди делают специальное лицо, лицо-для-отражения. Мне ужасно хочется увидеть своё лицо так, как видит его он! Я стараюсь перехитрить себя и сделать вид, что на самом деле в зеркало не смотрюсь.
— Ну это в конце концов жульничество! Нельзя притворяться двумя разными девочками сразу!
Разозлившись за эту глупость, я даю себе пощечину. Удивительно, но, кажется, на мгновение это позволило мне увидеть желаемое. То же растерянное и по-детски чуть обиженное лицо, которое я успевала заметить в зеркале экрана во время наших видеозвонков, когда я отдавала ему свои руки, чтобы он, будучи далеко, мог ударить меня.
Мне ужасно обидно, что я не могу справиться с такой простой задачей. Нахмурившись, я всматриваюсь в свое отражение и замечаю, что глаза меня подвели. Они начали плакать.
— Я советую тебе прекратить это немедленно! Хочешь превратиться в опухшего поросенка с маленькими красными глазками? Вот радость-то будет на тебя смотреть в таком случае!
Да, пора взять себя в руки и начать стоит с завтрака, еда всегда делает меня больше, весомее в собственных глазах, а без этого сложно вести диалог на равных. Весомее — очень правильное слово, потому что, каждый раз когда я забываю поесть, в какой-то момент я начинаю чувствовать, как улетаю, а это никуда не годится, ведь улететь можно куда угодно. Но сначала время, я совсем о нём забыла, а оно такое не любит.
10:10 — «Мы счастливы, мы вместе, я просыпаюсь рядом с тобой», мне ужасно надоели эти симметричные цифры, порой, мне кажется, что время специально гримасничает, но ведь я могу и ошибаться, поэтому, если вижу их, на всякий случай загадываю свое самое сокровенное желание. Времени осталось не так уж много, обычно он свободен до 13:00. Потом его заберут дневные дела, а это значит, что до вечера мы точно не увидимся.
Он может написать в любой момент — стоит подготовиться заранее. Это займет всего пару минут, но вес этих минут очень отличается в зависимости от того, принадлежат ли они этому пустому времени или нашему. Я не люблю воровать у нас время, его и так всегда не хватает. За годы что мы говорим, я отточила мастерство макияжа-которого-нет. Это важно, я не хочу, чтобы он знал, что я готовилась, видел маскировку, за которой я прячу свое волнение.
Есть совсем не хочется, но если я не буду есть, я совершенно точно рано или поздно уменьшусь, а это не входит в мои планы. Тем более, он очень не любит, когда я плохо ем. На цыпочках — холодная плитка шахматного пола кусается — ровной цепочкой маленьких быстрых шагов я наискосок пересекаю кухню.

Я задумчиво перебираю взглядом продукты в холодильнике, стараясь рассмотреть надпись «Съешь меня!». Ничего. Насколько проще, когда есть кто-то, кому я могу разрешить сделать выбор за меня.
— Апельсины. Все знают, что запах апельсинов улучшает настроение и нормализуют эмоциональное состояние, избавляет от ощущения тревоги, а ещё устраняет нарушения сна.
Очень благоразумно. Делаю себе сок, думая о том, что больше всего на свете я бы сейчас хотела чаю. Наши встречи почти всегда начинаются с его приглашения, — «Чай?».
К чаю стоит одеться. В конце разговора я вполне могу оказаться голой, но по правилам, чтобы раздеться, сначала нужно одеться, хотя интереснее было бы наоборот. Ладно, всё равно в квартире холодно как в могиле. Забавно, что иногда именно клише может описать ситуацию наиболее точно.
— Конечно, ведь клише — ходячее выражение, и иногда оно подходит.
Выбирать одежду мне нравится. Это как составлять предложения. Мое предложение — «я сексуальная, но милая девочка». Смотрю в зеркало и примеряю подходящую улыбку. Получается неискренне. Я пытаюсь обрадоваться — никак не могу запомнить, как это делается, и вспоминаю, как улыбается он. Он почти всегда улыбается, мне порой кажется, что его улыбка появляется раньше, чем он сам, и исчезает тоже последней. Вот и сейчас я с трудом припоминаю его лицо, но улыбку вижу как наяву и улыбаюсь в ответ.
11:11 — «мысчастливымывместеяпросыпаюсьрядомстобой». Мне становится тревожно. А вдруг он забыл, про то, что я его жду? А вдруг он решил, что в действительности я не существую? От этих мыслей мне становится очень грустно, и я начинаю плакать.
— Если бы я не существовала, я не могла бы плакать, — я улыбаюсь и слизываю очевидно реальную каплю, скатившуюся к правому уголку губ. А что если это его в действительности не существует? Захожу в мессенджер и одним взглядом убиваю этот страх — «онлайн». Роль наблюдателя часто недооценивают, а ведь именно он решает, существуешь ты или нет. Жду несколько секунд не превратится ли «онлайн» в «печатает…», на кончике моего взгляда сфокусирована такая сила желания, что реальность просто не может устоять перед ней, тем более задача элементарная — всего-то превратить одно слово в другое.
Ничего не происходит.
Мне нужно принять непростое решение — как обойтись со временем, которое отделяет меня от нашей встречи. Я могу погрузить себя в развлекательный наркоз или придумать себе дело, что по сути одно и то же, выйти на улицу, встретиться с кем-то или купить что-то — я рисую это множество возможностей в голове, пытаясь найти его точки пересечения со множеством желаний. Не получается, возможно, проблема в том, что желание у меня одно. Я неприязненно смотрю в окно на неискренне-солнечный пейзаж. Опасная статичность листвы, отсутствие какого-либо движения меня немного беспокоит. Улица подозрительно похожа на фотографию. Я открываю окно, чтобы проверить её реальность, и впускаю в кухню резкий запах краски. Высовываюсь наружу, закуриваю и некоторое время наблюдаю за тремя рабочими, которые перекрашивают оградку цветника у подъезда. Зачем они это делают?
— А зачем ты это делаешь?
Я не знаю ответа на этот вопрос. Очевидно, что любить довольно неудобно. Вынужденная зависимость от другого, его времени, положения в пространстве — любить кого-то на расстоянии, например, — удобного мало, а ещё свободы выбора, желаний, всё это довольно неприятно.

К тому же это невозможное, какое-то несуразно огромное чувство делает со мной столько удивительных вещей — за мгновение я могу вырасти до небес, или стать крошечной и беззащитной, даже превратиться в вещь или животное. Что общего у девочки и письменного стола? Любовь, конечно. Я приподнимаю футболку и смотрю на полустертые слова на своем животе. Письменный стол — то на чем пишут. На мне пишут. Значит, я — письменный стол. Как бы то ни было, я уже успела привыкнуть к тому, что с появлением любви вокруг происходит одно только удивительное, так что будет скучно и глупо, если жизнь опять пойдет по-обычному.
Но всё же это тяжело. Я устало опускаюсь на стул и вспоминаю свое будущее, будущее этого дня. Это не сложно, потому что я проживала его уже 262 раза. Я буду биться с часами, стараясь не ждать, не замечать, что ещё один добавился к тем 6 288, когда он не написал, хвататься за цифры в попытке заколдовать реальность. Я буду притворяться что у меня всё в порядке, буду прятаться от себя за делами, разговорами,
времяпрепровождением
. Потом я лягу в кровать и буду падать всё ниже, ниже и ниже. Думая, — а вдруг, если уснуть достаточно глубоко, когда-нибудь я все же проснусь с тобой.
В одиночестве время течет иначе, оно становится вязким, липнет к мыслям, заставляет жить в завтра или вчера, но никогда в сегодня.
Я завариваю себе чай и прикусываю кожу на внешней стороне запястья, сильно сжимая зубы, до тех пор пока удается терпеть. Готово, получился аккуратный круг, это мои новые часики, правильные, без стрелок. Я убила время.
05:05.